- Как я выгляжу?
- Как идиот.

Сигурд фыркнул и отмахнулся, но от Эйвор не укрылось, что её слова его задели. Наверняка задели. Кольчуга и кожа шли ему больше, чем вышитая белая рубаха, а с цветами в распущенных и вычесанных волосах он был больше похож на девчонку, чем на воина. Всё утро он провёл в бане, а потом - её никто об этом не просил, но Гудрун была занята, а на Дага с Вили надежды мало, - Эйвор долго-долго расчесывала его медные колтуны в попытке сделать его похожим на какого-никакого жениха. Сама не потрудилась собственные свалявшиеся косы со вчерашнего вечера переделать, и на свадьбу собиралась идти как есть, в своих домашних портах и старой сигурдовой рубахе, но над ним корпела с гребнем битый час.

- Дай сюда, - сжалилась она и соскользнула с краешка стола, на котором сидела до этого и лениво жевала кислое яблоко. Цветы сидели у него в волосах кривовато, и лучше бы сплести венок, как положено, но венки у Эйвор получаются ещё уродливей, чем причёски, поэтому она заплела ему пару тонких кос и связала их на затылке, воткнув в них незабудок, колокольчиков и каких-то красивых маленьких белых цветков, названия которых Эйвор не знала. Только сейчас она сообразила, что стебельки нужно протянуть пониже, поглубже в косы, чтобы цветы сели, как надо.

Она ничего в этом не понимала. Цветы в блестящих волосах как-то не вязались у неё с мужской красотой. Он и вправду выглядел глупо, в этой белой рубахе, с этими дурацкими цветами. То ли дело тот день, когда он вернулся из своего первого настоящего, взрослого набега. У него только-только настоящие усы выросли, а кровь с них уже с трудом сходила. И огонь в глазах такой... Животный.

Эйвор со знанием дела дергала цветы туда-сюда и укладывала пряди вокруг его лица, догадываясь, что делает только хуже, но никак не могла остановиться. Воздух в хижине щедро напитался их волнением, и, должно быть, они оба мало чего соображали в ту минуту. Потом что-то внутри Эйвор тихо прошептало: хватит, и она ощутила, как истерично бьётся сердце в её груди.

Она послюнявила большой палец и стёрла пятно сажи с его щеки.

- Ну вот, - сухо сказала она. - Жених.
Вид у неё был такой, будто она собирается на погребальный костёр смотреть, а не на свадебные гуляния, но она об этом не догадывалась.

- Ты в этом пойдёшь? - только и сказал Сигурд, окинув её недовольным взглядом с головы до ног.
- Ну да. А что? Ты Дага видел? Я ничуть не хуже выгляжу.
- Не валяй дурака. Ты моя сестра, а не деревенская пьяница. Могла бы и платье найти.
- А что не так с моими портами? - нахмурилась Эйвор, сделав шаг назад. - В них удобно плясать будет. Я собираюсь сегодня все ноги истоптать, знаешь ли. Не каждый день брат женится.

Девушки её возраста на подобные гуляния надевали красивые шерстяные сарафаны с тяжелыми красивыми пряжками, кто побогаче - с меховыми накидками на плечах. Они плели себе красивые пышные венки, а в самый разгар праздника сбрасывали меха и оставляли легкие светлые сорочки, в которых и плясать удобно, и не жарко от мёда и танцев. Только на Эйвор любые платья как парусина. Да и не нужно ей это.

- Опять вредничаешь. Трудно что ли?..
- Да чего прицепился ко мне?!

Она выпалила это и тут же отвернулась. Половица скрипнула у неё за спиной, и она услышала, как тяжело Сигурд вздохнул, тяжело и судорожно. Он волнуется так, что едва на ногах стоит. Он будто бы ждёт, что она что-то скажет, а она только и может, что кровавый заусенец на пальце ковырять.

А что тут скажешь? "Не женись"? Это с какой такой радости-то? Он не так поймёт, засмеёт её ещё. Назовёт девкой сопливой и весь пир смотреть на неё не будет. Потом объясняй ему ещё, что она имела в виду...
У него теперь жена будет. Он женится на этой Рандви, поселит её в своём доме, будет с ней вечерами сидеть, будет перед ней отчитываться, куда ходил, что делал и с кем, будет трещать о ней без умолку (как Вили - увьётся за какой-нибудь дурой и трындит о ней не переставая, как умом тронутый), и кончится их прежняя жизнь. Он, может быть, всё также будет брать Эйвор с собой в горы и рассказывать истории про звёзды, будет драться с ней на топорах и готовить к её первому набегу, который всё-никак-не-настанет, только всегда между ними теперь будет пропасть полыхающая. На одной стороне - она, сопливая девка, которая всё никак от старшего брата оторваться не может и как жеребёнок на тоненьких ногах едва-едва может сделать пару шагов в этом мире без него, а на другой стороне - он, уже совсем взрослый, уже мужчина, с женой, в набеги ходивши, всё такое. Да ему теперь просто позорно будет с ней водиться. Мала всё ещё, и всегда теперь будет мала, как бы широко ни раздались её плечи и какими сильными ни становились бы руки.

Сигурд молча ушёл, и Эйвор страшно захотелось что-нибудь пнуть.

Рандви эта вроде не дура. Проще было бы, будь она дура, конечно. Эйвор видела её несколько раз, когда родня привозила её к Сигурду на смотрины, чтобы жених с невестой друг на друга хоть посмотреть успели перед свадьбой. Друзья хлопали Сигурда по плечам и наперебой трещали, как ему повезло с будущей женой, и тогда Эйвор всегда находила предлог слинять куда-нибудь побыстрее, чтобы не видеть этого всего. Но иногда, оставаясь наедине с самой собой, она будто бы специально впускала в голову эти мысли, перебирала их в уме, будто ярлскона - свои лучшие украшения:

[indent] Они действительно красивая пара. Он выше её на две головы, оба с волосами цвета меди.
[indent] Она - тонкая и мягкая рядом с ним, как будто речка вьётся у подножия молодой скалы.
[indent] У него - нос в светлых веснушках, а у неё румяные, как яблочки, щёки. Она, наверное, смеётся красиво и умеет говорить тихо так, чтобы голос не хрипел.
[indent] Она, наверное, до одури ему нравится. Он просто слишком сильно пытается казаться серьёзным, оттого и не показывает. Как ещё?..

Ну а ты-то тут причём?

Эйвор встала на то место, где пару минут назад стоял Сигурд, и заглянула в мутное зеркало. Плечи почти как у него. Косы свалявшиеся, рубаха старая, висок сбрит, потому что шрам на полголовы и волосы нормально не растут.
Да причём тут она...

Она выскочила из хижины на улицу, где воздух пах молодой весной и местами лежал талый снег. Форнбург переливался всеми цветами радуги, сам весь украшенный цветами и лентами, как невеста - ну ещё бы, сын ярла женится. Работы в деревне сейчас больше, чем перед ярмаркой на Йоль, и Эйвор знает наверняка, что где-то да пригодится, только на душе у неё так паршиво, что работать она себя сегодня ни в жисть не заставит.

- Стоять! - она в пару прыжков преодолела свежую лужу и прыгнула на торопящегося куда-то Вили, уронив тяжелую руку ему на плечи. - Мы с тобой... идём искать мёд. Цыц! - палец с кровавым заусенцем лёг ему на губы, чтоб не возражал. - За мной.

Вили-Вили. Хемминг, когда видит их вдвоём, ведёт себя так, будто Эйвор уже пообещали его сыну в жёны, а она потому только не выступает, что Хемминг ей почти как Стюрбёрн - то есть, почти как отец. И она бы скорее в платье бы сегодня нарядилась, чем согласилась бы за Вили замуж пойти, но, в целом, он весёлый малый. Кого ещё можно выдернуть из сверхсрочных дел одним только "слышишь, эй, пошли напьёмся"? Они вдвоём раздобыли бадью с медовухой, приготовленную специально для соревнования выпивох, а там опомниться не успели, как уже опустошали рога наперегонки. Вили рыгал так, что по одному только звуку их можно было с той стороны деревни выследить, но Эйвор была слишком сосредоточена тем, чтобы его перерыгать. Рыгала и думала: вот, Вили, вот почему я с тобой дружу!..

Она была уже совсем в слюни, когда за ухо её больно потянули.

- Убер... Убер- - и снова рыгнула.
- Быстро трезветь, вы, оба! - это оказался не Стюрбьёрн, как можно было опасаться, а Сигурд. Без особого труда он тянул за уши их обоих, в каждой руке по уху, а лицо такое, будто сам Тор явился в Мидгард дать двум молодым пьяницам целительного пенделя. - Эйвор, мать нашла на тебя платье, поэтому... Да слушай же ты меня, - он больно взял её за щёки и встряхнул так сильно, что она начала икать ему в лицо. - Ты сейчас пойдёшь и окунёшь лицо в ручей, а пока вода будет бить тебя по морде, подумаешь о том, как сильно я не хочу, чтобы ты искала сегодня неприятностей. А потом пойдёшь и переоденешься, и если не протрезвеешь, будешь сидеть за столом с Дагом и Вили, а не со мной и отцом. Это ясно?

Она чуть не заплакала тогда. Но выбившуюся из косички незабудку ему поправила.

Когда стемнело, Эйвор сидела за праздничным столом чернее тучи. Даг с Вили поначалу пихали её в бока, чтобы как-то растрясти, а потом бросили это дело - она только смотрела немигающим взглядом на жениха с невестой, думать забыв о своём всё ещё неприглядном внешнем виде - вместо платья Гудрун нарядила её в такую же вышитую рубаху, что и у Сигурда.

Она смотрела на брата и его невесту и уже бросила начисто все попытки не думать о плохом. Ничего другого в голову попросту не лезло. У Рандви в волосах прекрасный пышный венок, медные локоны переливаются в свете факелов, а блеск кубков отражается в глазах так, что Эйвор отсюда видно. Она смотрит на неё несколько раз, с каким-то странным выражением лица. Думает о ней всякую гадость, наверное. Думает, что Эйвор ревнует - "ну конечно, как она может не ревновать, она же неряха, она же и вполовину не дотягивает до неё, до прекрасной Рандви, которой сейчас весь Форнбург любуется..."
И так оно всегда будет. Сигурд с женой - за высоким столом, а Эйвор - где-то там. Одна.

И нет, выглядит он совсем не глупо.
Он никогда не выглядел менее глупо.